Недалеко от Агафьи Лыковой

Часть I

Сейчас в 160 км от моего дома находится заимка Агафьи Лыковой. По прямой, через тайгу, на снегоходе. В наших масштабах — мы соседки. Привыкнуть к этому факту было несложно. Серьёзно. Отворяешь калитку, там — тайга. Такая, что ближайшая качественная медицина находится в соседнем субъекте федерации в 350 км от тебя, сотня из которых — раздолбанная грунтовка, посыпанная осколками скальника, проходящая через безлюдный перевал, замирающий до непроходимости в зимний снег. А по обочине тянет белой ватой из туч, да ели торчат чёрными свечами — «Вас приветствует Горная Шория и провожает Республика Алтай». Всё — привыкай. Край. Поэтому ты уже как-то морально готова, что: в паре метров от твоей лыжни проходит волчья тропа; в километре от твоего дома стоит клетка на медведя, а сам мишка заходил к тебе в гости, потряс туалет и ушёл; а собаки твои по весне лиса добыли в твоём же огороде. В огороде твоём родном, где ты по осени не смогла капусты добыть, а они лиса… огромного и наглого. Смогли. Добыли. И даже несмотря на то, что через село проходит трасса, ведущая в райцентр, где есть магазин «Пятёрочка», это всё равно край тайги. Не то, чтобы географии, но обитаемой вселенной, край Ойкумены, к бабке не ходи — езди на снегоходе. Поэтому кусая свежий магазинный круассан, ты всё-таки надеваешь горку и берёшь оружие, собираясь по-быстрому на прогулку с собаками. Да и вообще уже давно считаешь, что лучшие треккинговые ботинки — резиновые сапоги. Но так было не всегда.

Ещё пять лет назад я была обычный городской житель. Я родилась в городе. Выросла в городе. У меня даже не было той самой летней дачно-деревенской повинности. Училась я тоже в городе — раз, два и аспирантура. Работала в городе на очень городской работе. И даже жила в историческом центре города. Несмотря на то, что я первое, полностью городское, поколение моей семьи, деревни в моей жизни не существовало никаким боком. Конечно, несмотря на всё это я и шалаш могла построить, и костёр в дождь развести, и сети вытянуть, и в казане сварить, и лагерь ночью с собакой охранять, и в непогоду под лодкой уснуть, но… но, это всё был наш семейный отдых. От города. А потом и от тайландов, когда одни граждане нашей страны влюбились в заграницу, а другие — в свою страну, в Сибирь, в родной край. Такой одуренно красивый и совершенно нехоженный. Но это всё равно отдых был. А, как известно, на отдыхе лучшие резиновые сапоги — это треккинговые ботинки. А не наоборот. Поэтому, и человек я всё равно была городской.

Обычно истории про то, как городские люди попадают в деревню, особенно в деревню на краю тайги, очень романтичные — там всегда какой-то жизненный надлом и поиск: кто-то себя ищет, кто-то свое место в мире, кто-то от себя прежнего бежит хотя бы. В общем, гложет людей какая-то червоточина. Как в старые времена принято было говорить — грусть-тоска. Мне же и в городе было хорошо. Честное слово. Себя я не теряла. Жизнь была моя. Такие обстоятельства очень далеки от желания бежать и радикально менять. Всё у меня было максимально просто, от чего, определённо, мой жизненный поворот приобретает черты купеческо-сибирской блажи. В общем, чего тянуть — когда меня спрашивают: почему ты оказалась в тайге? Я отвечаю: мне просто надо было хорошо выгулять перед работой собак. Это чистая правда. Несмотря, а, может, вопреки тому, что в этом мире существуют миллионы людей с похожим желанием, единицы из них уходят так далеко. За 2000 км от моего любимого города. С берегов одного великого сибирского озёра на берега другого. Из-за собак. Вот вам крест. Из-за них, родных.

Дело в том, что пять лет назад, будучи разумным взрослым человеком, я решила подарить себе на день рождения собаку. А если точнее — настоящую собаку по моим специфическим взглядам, чтобы собака любила зиму, была умна и неутомима… думала, у меня будет напарник для скитура по Восточному Саяну. Хаски оказался идеальным вариантом. Я столько всего про них прочитала, что поняла: такой демон — это именно то, что мне нужно.

Единственное, что мне разумному взрослому человеку нужно, так это демон в шубе. Цвет глаз — вторично. Самое главное — характер, волчий хвост и острые уши. Сибирский фенотип с сибирским нравом. В общем, я хотела напарника, а у Вселенной были на меня другие планы. Так, в 35 лет я стала гордым обладателем совершенно дикой, двухлетней, полуслепой собаки с огромным булыжником в желудке. Даже не думайте, что я его такого искала — я человек взрослый и разумный всё-таки. Просто когда люди продают взрослых собак, они не всегда пишут все подробности, а может, сами не знают. В общем, когда я надевала на него ошейник, а он упал от ужаса, как подкошенный, я поняла — легко не будет. А кто вообще сказал, что должно быть иначе… и я со всем энтузиазмом, свойственным безумцам, пустилась в эту собачью авантюру. Да так, что через месяц я оказалась с двумя псами на поясе. Про второго я знала только то, что он маламут — хаски-тяжеловоз родом с Аляски. Маламут был очень худой и скромный — да, я почему-то решила, что собаки с историей это как раз то, что мне нужно. Несмотря на то, что он был худой и скромный, он отважно дрался со стаей маламутов, поэтому его спаситель искал ему новый дом. Что двигало им, спасителем, я знаю, человек так и сказал — «если вы его не заберете в ближайшее время, его порвут». Что двигало мной — не имею ни малейшего понятия. Просто в этой жизни бывают такие моменты, когда всё твоё существо орёт — нет, не делай. А через него пробивается, как тополь через асфальт, железное понимание того, что — надо, надо, надо. К слову, такое случилось со мной только однажды. Пять лет назад. Когда в моём доме появилось два взрослых кобеля-ровесника совсем неудобных для города пород. В тот момент абсолютно все мои близкие сказали, что я безумна. Оснований спорить у меня не было. Ведь я перешла на полную ставку в университет. У меня появилось 10 новых предметов, которые нужно было читать студентам с нуля. И две молодые и сильные собаки, которые хотели веселиться сутки напролёт. Никто не орал. Не грыз квартиру. Они честно ждали меня после работы. Но тишина и порядок дома стоили мне каких-то титанических усилий. Особенно учитывая, что у меня был дикий хаски, с которым нужно было переходить дорогу, неся его на руках; отлеплять от стены, когда мимо проезжала машина; и держать, до кровавых ссадин, потому, что он не шёл, а пёр… ну и маламут, который очень хотел мужчину-хозяина и норовил утащить тебя за каждым мужиком, который посмотрит на него с нежностью. А смотрели на него с нежностью почти все проходящие мужчины — потому, что сибирские мужчины очень любят лайку, даже если это лайка-маламут. Через два месяца такого ритма я была близка перейти от безумия к лёгкой коме. Могла стоя уснуть или забыть снять один кроссовок. Да что там, я как-то перевела мошенникам деньги, потому, что просто невероятно сильно устала. До блевоты и черноты в глазах. Натурально. Поэтому когда мир погрузился в пандемию ковида, а университет —в дистант, я на следующий же день сняла дом в деревне и махнула туда. Исключительно из прагматичных соображений — жизнь в деревне сэкономит 2 часа, которые я трачу на дорогу до работы. А это значит — 2 часа сна. Ещё появилась возможность выпускать пацанов в огород во время лекций. В идеале этого уже было достаточно, чтобы жить припеваючи: шестичасовой сон, деревянный дом, кедры, тайга… а на утреннюю прогулку вместо угрюмых прохожих и асфальта Олхинское плато. Но с первым снегом что-то ёкнуло — вот снег, вот тайга, вот две настоящие ездовые собаки — ну, ничего не узнаёшь? Главную собаку детства узнаёшь? Узнаёшь, как ты запрягала её в ледянку и вы носились по двору? И так, в 35 лет, стоя под ноябрьским снегопадом я поняла, что мне не хватает нарты. А между мной и нартой — просто один телефонный звонок — «дружище, можешь дать попробовать?». Ту, уже далекую, зиму я провела, стоя на полозьях — нарта или лыжи, лыжи или нарта, с утра одно, вечером другое. На прогулку — нарта. В магазин — нарта. Мусор выбросить… и я поняла, что больше не хочу прожить жизнь за кафедрой.

Моё место там, где калитка открывается в тайгу… а от собачьей шубы сладко пахнет морозом и снегом. А потом я поняла ещё одну очень важную вещь. В детстве мы не просто играем, мы проживаем модель своей идеальной жизни — и наша задача, когда мы взрослеем и принимаем решение о том, кем хотим стать, — вспомнить, вспомнить то, во что мы с упоением играли. Просто. Но как же чертовски трудно. Мне, например, потребовалось 20 лет, чтобы понять, что моя идеальная жизнь тут, на краю обитаемой Вселенной, в 160 км до Агафьи Лыковой, по прямой, через тайгу. В деревянном доме. В горке. С собаками. С моей любимой семьёй. Я ведь даже и знать не знала, что всё так важно, пока просто не решила выгулять собак. P.S. В детстве в моей комнате стояла оранжевая палатка. В палатке стоял сундук с припасами, журнал экспедиции и белоснежный тулуп, делавший вид, что он шкура оленя, а ещё… ещё в палатке был плюшевый черно-белый голубоглазый хаски и настоящий живой ризеншнауцер Габа. Я играла в человека, живущего на краю тайги, со своими собаками. Обязательно запомните во что играли ваши дети маленькими, чтобы не дать им это забыть взрослыми.